            Воспоминаниями монахини М. С. (монахиня Стефанида) о выселении сестер из обители советскими властями, записанными ею в простой школьной тетради 20 июля 1960 года. Это свидетельство очевидицы печальных событий впервые было опубликовано «Гродненских епархиальных ведомостях» (№ 7, июль 1993).

           «... Сроки о выселении нас из св. Обители все проходили, и мы терзались душой, чем это все кончится, так как руки не поднимались складываться, все ожидали милости Божией Матери. Но, видно, за наши грехи Господь не щадит и святыни.
В воскресенье 26 июня 1960 года прибыл из Минска от Митрополита Гурия его викарий. После вечерни (и после ужина) всех монашек собрали в трапезной, и владыка Леонтий прочел указ о переводе Гродненского монастыря, по распоряжению гражданской власти СССР, и о переводе нас, по благословению святейшего Патриарха Алексия, в св. Успенский Жировицкий мужской монастырь. С тем, чтобы там нам дали церковь, трапезную, кухню, огород и пр., а также «базу», что была в Гродно, денежное пособие от епархии. И срок на сборы был дан до 28 июня включительно, то есть - два дня. Сказал, что будут поданы 30 грузовых машин, один автобус и одна «скорая помощь» для больных сестер.
        ...Итак, день 28 июня прошел в больших сборах по укладке церковных вещей и нашего сестринского хлама. Мне пришлось долго разбирать свою бывшую живописную и переплетную мастерские. Ужас вспомнить, что делалось в монастыре вообще, и в самой церкви: снимались со стен иконы! Сестры ходили, как мухи отравленные. Служба еще совершалась, каждый день - обедни. Приезжали из Головачей и других церквей священники и предлагали сестрам места псаломщиц. На сие не было благословения от матушки игуменьи Гавриилы (в миру Марии Рисицкой. Н. Д.), да и желающих не было на сие.
          В среду 29 июня была отслужена последняя литургия в дорогом нашем храме...
Ходила делегация верующих к уполномоченному с просьбой оставить нас в монастыре. Одна очень усердная ревностная старушка-богомолка, войдя в кабинет к уполномоченному, перекрестилась и даже его самого перекрестила большим крестом. Он не возражал и не боялся Крестного Знамения, только оправдывался: «Не мы гоним монахинь, они нам не мешают, а их переводят Патриарх и Митрополит, монахиням в Жировицах будет хорошо, как на даче...»
           В среду днем уполномоченный прислал своего человека, и вход на колокольню забили наглухо: колокол остался там. Кто-то боялся, что когда нас будут гнать, ударят в набат. В шесть часов вечера этого дня все сестры собрались в большом храме перед уже снятыми иконами (вид ужасно печальный) на последний напутственный молебен. Все плакали и не могли петь... Отец К. С. тоже служил сдавленным голосом.
         Наши две чудотворные иконы Божией Матери матушка Гавриила еще две недели назад отвезла в Жировицы. По дороге машина портилась, пришлось возвращаться назад в город. Как только машина проедет 40 километров, останавливается. Или помеха на дороге, или поломка. Вот как трудно было даже святыне расстаться со своей св. Обителью.
Отъезд из св. Обители был назначен на четверг 30 июня в семь утра. Сестры ходили с плачем, целовали стены монастыря, знакомые богомольцы вырывали с корнем чудные цветы вокруг церкви: лилии, пионы, георгины...
          Под вечер 30 июня с вечера лил дождь всю ночь. Мы с сестрой Олей уже начали укладывать в мешки свою одежду, снимали в келье иконы и картинки. И мы все не верили, что это наша последняя ночка в нашей тихой келье. Легли во втором часу ночи и как убитые уснули. В шесть утра дождь лил как из ведра. Страшно подумать, как под таким ливнем грузиться в машины?
          С вечера калитка ограды монастыря была заперта, и к нам никого не пускали. У ворот монастыря всю ночь дежурила милиция. Одна верующая старушка под зонтиком с шести утра стояла у ворот монастыря, чтобы проститься с монахинями, но милиция ее к нам не пустила.
В это же время к монастырю подъехали грузовики, в семь утра стал стучаться к нам уполномоченный. Матушки Гавриилы в монастыре не было, она ждала нас уже в Жировицах. На стук вышла благочинная и говорит, что в такой дождь хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а вы нас гоните из дома, как преступников, ведь все наше намокнет и прогниет в такой дождь. Поговорили, таким образом, и нас оставили в покое еще на один день в монастыре. После обеда распогодилось, выглянуло солнышко.
          На другой день дождя не было, пришли машины в семь утра, пришло к нам городское начальство, милиция и уполномоченный. На все воля Божия: мы стали грузиться. Грузчиков нашли в общежитии из учеников. Такой поднялся шум по монастырю! На черном дворе второго корпуса грузили сразу по две машины, грузили и у Сергиевской церкви, и у первого корпуса, и у дома игуменьи... Шум, крики, беготня! Разъездили машинами все наши палисадники около церкви.
          Колонну наших машин сопровождала милиция, в каждой машине рядом с шофером сидела монахиня, а для старых сестер был подан автобус...
          Мы все не верили, что это случилось. Казалось, что это снится кошмарный сон. Но, увы, эта была горькая действительность. С ручным багажом мы садимся за святыми воротами монастыря в автобус. Нам помогают любезные начальники, несут вещи старых полуживых сестер, сам уполномоченный помогает... Села в наш автобус и докторша. За нами следуют по пути «скорая помощь», которая везет умирающую монахиню Серафиму, с ней рядом тоже врач.
         1 июля в 12 часов 24 минуты мы покинули свою св. Обитель. Все сестры повернулись лицами к Рождество-Богородичному монастырю и завопили благими голосами. Я хотела читать тропарь Владимирской иконе Божией Матери, но вырвался стон истерзанной души, а вокруг плач громогласный... Нельзя без слез и спазма в горле вспомнить все это.
Верующих и близко не подпустили к монастырю во время нашего отъезда, они стояли у моста через Неман по обе стороны улицы плотной стеной, плакали, махали платочками.
И поехали мы по мосту на Индуру. Пока монастырская церковь виднелась, мы не спускали глаз с нашей сиротки.
          Едем через лес, многим нашим стареньким сестрам стало плохо, врач оказывает медицинскую помощь, уговаривает не расстраиваться, крепиться. Но слезы невольно текут из глаз, и действительность кажется сном...»

      Очень скоро в здание монастырской церкви перебралось местное ДОСААФ: храм был превращен в гараж и авторемонтную мастерскую. Простояв 17 лет без ремонта и ухода церковь и здания обители стали напоминать руины.
        В 1977 году власти приняли решение отдать здания монастыря Республиканскому музею истории религии и атеизма. После реставрационных работ новые хозяева (первым директором музея религии и атеизма стал белорусский писатель Алексей Карпюк) превратили главный монастырский храм в зал для экспозиций и концертов (в алтаре поставили рояль), в Сергиевской церкви тоже проводились выставки художников.
          Спустя 32 года после описываемых событий власти вернули монахиням Рождество-Богородичный монастырь.